Армия. Глава 6

Как раннее говорилось, что мы были с рабочей специальностью жестянщиков.

Армия. Глава 6.
Как раннее говорилось, что мы были с рабочей специальностью жестянщиков. До этого я пытался поступить в Целиноградский сельскохозяйственный институт, позже его переименовали в Астану, сейчас в Нур-султан. Конечно, это не по теме, но я не могу упустить такой промежуток своей жизни. Хочется объяснить, что представлял из себя этот город в то время. Целиноград был студенческим городом, здесь было очень много учебных заведений и количество студентов превышало количество местных жителей, так говорили в то время. Никто этого не проверял. Так вот, я поселился у тёти Раи. В первый же день я отправился изучать город, есть у меня такая мания, я хочу почувствовать запах нового города, понять, чем он живёт, полюбоваться архитектурой города. Приехал на набережную, искупался, но вода мне не понравилась, она показалась мыльной, что ли. Я посчитал её грязной. Познакомился с парнем, которому не с кем было выпить, но я отказался. К вечеру приехал к тётке, но сидеть дома не мог. Дело в том, что во дворе, в беседке было много молодёжи, играла гитара, смех, шутки. Двор был небольшим, две пятиэтажки, хрущёвки смотрели друг на друга. И молодёжь, большинство из них были, как и я приезжие. Быстро умывшись я поспешил во двор, подойдя к беседке попросился в компанию. Меня приняли насторожено, объяснив к кому я приехал и для чего, я лишь немного растопил эту настороженность. Недолго думая попросил передать мне гитару и запел, после этого я стал своим парнем. Как мне объяснили, что каждого новичка в компанию принимали через мордобой. Мне удалось избежать этой участи. А когда узнали, что я в одиночку гулял по городу, то отношение ко мне стало ещё теплее. Я уже говорил, что в то время город делился на районы и улицы, и, что я легко мог отхватить от местных. Они не знали, что, работая над своими страхами, я много экспериментировал. В детстве я очень боялся темноты, были тому причины, боялся тёмных подвальных окошек, поэтому ночью, в 12 часов, выходил на улицу и бродил мимо подвальных окошек, боролся со страхом. Так и на чужих улицах я не бегал от больших и неизвестных компаний, я молча шёл напролом, раздвигая всех плечами. Если бы я начал их обходить, то меня тут же бы догнали, а так я вводил их в ступор, и никто не решался на меня напасть. Хорошее было время. В институт я не поступил, по баллам не прошёл, пришлось возвращаться домой, в Кустанай. В городе я бы мог автоматом попасть в сельхоз техникум, но я так расстроился, что не воспользовался этой возможностью. Мы, с Вадимом пошли учиться на жестянщиков, были такие курсы. Поработали до осени, а осенью поступили в строительный техникум. Студенческие годы, это тоже отдельная тема. После сельскохозяйственных работ нас и призвали в армию. Из-за строительной специальности нас забрали в стройбат. Только институтским делали отсрочку от армии. До этого Вадима хотели забрать в милицейский батальон, в Алма- Ату, но мы были дворовыми пацанами и идти в менты было западло, поэтому перед самой отправкой он изрядно напился и его оставили. В армию нас везли по какой-то Северной ветке, везли нас на Север, в Североморск. Ехали пятеро суток и все пятеро суток были, как в угаре. Пробуждение начиналось со стакана и заканчивалось тем же. В Североморске тоже были так называемые покупатели.
 Предлагали записаться на атомную подводную лодку, на три года, но мы наотрез отказались. Попали мы в Архангельск, это немного южнее. Мы делали вентиляцию для ракетных шахт, сейчас об этом уже можно говорить, но в то время мы какое-то время были не выездными за рубеж. Архангельск встретил нас холодно, призывались из Костаная 20 ноября, не май месяц. Мы пришли на карантин последним потоком, в семь человек. Там нас ждали ещё 26 человек нашего призыва. Нас поселили отдельно, я, Вадим, два грузина, два армянина и один азербайджанец. Небольшая комнатушка, койки в два яруса и окна разбитые, не совсем конечно, но ветер гулял хорошо. Не знаю, толи стёкла были в дефиците, толи нас молодых сразу приучали к суровым будням солдатской жизни, но заснуть мы могли только после многократных «подъёмов» и «отбоев». Это когда по времени надо вскочить одеться и также быстро раздеться, сложить форму и лечь спать. Считается, что спичка горит 45 секунд, никогда не проверял, так за это время нужно было уложиться. Спичка на «подъём» и спичка на «отбой». Затем с головой уходишь под одеяло оставляешь дырочку для рта и вырубаешься. Утром вся дырочка покрывается инеем. Хорошо, что разрешали поверх одеяла накрываться шинелью. Первое знакомство со своим призывом было на политзанятиях. Там оказалось ещё 9 грузинов которые, по их поведению держали «верх». Они -то и пригрозили, что разберутся с нами, «узкоглазыми». Отдельной группкой от всех были новгородцы, три парня под два метра. Я предложил им вместе стоять против грузин и получил согласие. В свободное время, перед обедом, мы все отправились на улицу к туалетам на разборки. Верховодил у грузинов небольшого роста паренёк, как оказалось, что занимался каратэ, стиль «Мяу». У меня «Шотокан». Вышел я с ним один на один, братишка страховал со спины. Про себя решил, что бить не буду, только защита, больно толпа большая вокруг. Новгородцев не было видно, видимо решили, пусть «нерусские» сами разбираются. Драки как таковой не получилось, я прерывал все атаки противника, и он просто выдохся. В конце он гордо заявил, что я в него не попал. Пришлось объяснить, что я ни одного удара и не делал и что, если у него есть желание, то я могу и с ударами. Желания у него не возникло, и мы стали четвёртой группировкой, сами по себе. Всё устаканилось, были мы, грузины, новгородцы и остальная толпа, которую и терроризировали грузины. Просто вызывали по одному или по двое и колотили их. Самое смешное было в столовой, когда за каждый стол садилось по несколько грузин, забирали всю еду и самое лучшее выбирали себе, остатки кидали другим. Мы с Вадимом решили садиться за разные столы и сами, честно делили еду на всех, предлагали собраться и дать отпор грузинам, постоять за себя. Остальная команда, четвёртая группа, ребята из разных концов страны и объединяться не хотели, каждый был сам за себя, поэтому и получали. В конце концов нам надоело всех опекать, и мы стали жить сами по себе, но грузины за наш стол уже не садились и с нами не конфликтовали. Это была не первая моя стычка в карантине. В комнате, где мы жили надо было прибираться, и мы решили честно, что каждый должен мыть под своей койкой, но азербайджанец окрысился и назвал меня «бешенной собакой», у меня автоматом вылетело два удара, в «солнышко» ногой и удар в голову. Еле его откачали и надо же, не знающий русского завопил в полный голос, «санчасть» и «сержант», чему-то его всё-таки научили. После присяги мы попали в часть и поняли, как нас здесь все ждали. Первое время получали хорошо. Гражданское «раз на раз» не прокатывало, били толпой, я так понимаю, что менталитет был другой, били тремя призывами. Мы с Вадимом решили повременить, поберечь почки. Занятия каратэ научили меня держать удар, сложнее было братишке, я очень за него переживал. За два года мне ни разу не пробили «солнышко», успевал собраться. Даже один кандидат в партию, татарин, бил валенком, чтобы не было синяков и то не смог пробить. Много было несправедливости, но ничего, выдержали и не сломались. В таких условиях много познаёшь и это здорово, но где бы я не был, старался жить по справедливости, чтобы перед смертью не вымаливать прощения. Полгода были сложным периодом, но мы поддерживали друг друга и выстояли. Как только над нами осталось два призыва, дембеля не в счёт, тут то мы дали волю своим эмоциям. Главными врагами был старший призыв на полгода. Они- то и стали нашими жертвами. Были у нас двое с Донбасса, гнилые до ужаса, всё пытались сделать из нас клоунов. Мы должны были зайти в комнатушку к старослужащим и рапортовать «Оберштурман СС» и т.п., это при нашем отношении к фрицам. Ну и конечно за неисполнение следовала экзекуция. Короче, припомнили всё. Многие кинулись в бега. Здесь я понял, что больше издеваются те, кто сам сломался и не может пережить того, что кто-то может стоять с гордо поднятой головой. Один старослужащий, на год старше, сам признался, что они и отрывались на нас только из-за этого. Чтобы замять дело, в Архангельск, пригласили наших родителей, как в школе. Нам было стыдно, но мы не могли поступить иначе, слишком много накопилось за эти 7-8 месяцев. Конечно, мама при наших командирах нас отчитала, нам дали увольнительные, и мы поехали в гостиницу, к родителям, где наговорились в волю. У мамы был только один вопрос, можно ли было решить проблему иначе, наш ответ был отрицательным и больше мы к этому вопросу не возвращались. Когда уходил на дембель наш командир отделения, меня отправили в сержантскую школу, где я получил младшего сержанта и стал командиром отделения. Начались будни, нас уже никто не долбил, но и я старался не давать в обиду своих подчинённых, молодёжь. Самый сложный период мы, с Вадимом с гордостью прошли. Небольшая встряска была со сломанными челюстями Николаева, вспомнил его фамилию и ещё одна встряска с подобным исходом была под дембель, с другим солдатом, но тогда так легко отделаться не удалось. С точки присылают солдата на полгода младше меня, он кого-то там стуканул и его решили спрятать в головной роте. Как я говорил, что предательство и воровство мне глубоко противно и решил поговорить с солдатом. Он начал изворачиваться и решил меня купить тем, что хорошо рисует и поможет оформить дембельский альбом. Я решил, что надо присмотреться к товарищу, не рубить сгоряча. Товарищ освоился и решил уйти под крылышко к Дубкову, сослуживец моего призыва, решил, что тот круче и не даст его в обиду. По его указке он оформил одному другому альбомы, короче, обидел меня. Дембель близится, альбом не делается, пришлось призвать товарища к ответу. Дал слово- держи. Сделал свою троечку и отправил его отдыхать в госпиталь, здесь всё и завертелось. Кто-то меня сдал, но за меня выступила вся часть. Полетели письма от комсомольцев, от беспартийных, от отделения, от взвода, от части. Дело разбухло до девяти толстых папок, приехал замполит нашего управления на разбор полётов. Думал уеду на дисциплинарный батальон, посадят. На комсомольском собрании, замполит попросил объяснить, как и что произошло. Я объяснил, что мужик должен отвечать за свои слова и мои объяснения были приняты, молодец замполит. Благодаря ему меня быстро отправили на дембель.